Сжать текст, Потогите пожалуйста Как-то под вечер, когда мы с Борисом Житковым…
Сжать текст, Потогите пожалуйста Как-то под вечер, когда мы с Борисом Житковым возвращались на лодке домой, сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез. Разгулявшиеся волны словно задались целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза. Мы гребли из последних сил, чтобы добраться до гавани, прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне: — Конец! «Конец» — по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово «конец» в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся. А я был порожен храбростью своего верного и надежного товарища
Как-то вечером мы с Борисом возвращались на лодке домой, сорвался сильный ветер и погнал нас на волнорез. Мы гребли из последних сил, чтобы добраться до гавани. Это оказалось невозможным, и нас подняло очень высоко, потом бросило вниз и стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом. Я попробовал отпихнуться веслом, но оно сломалось. Внезапно я заметил, что Бориса нет у меня за спиной. Я подумал он утонул, но тут я услышал его. Когда нас подняло вверх- он забрался на гребнь и оттуда крикнул мне — Конец! Конец- по морскому канат. Он требовал, чтобы я кинул ему веревку, но я его не так понял и завопил от предсмертной тоски. К счастью, сторож маяка увидел нас и поспешил на помощь. Ругаясь и искажая лицо, он кинул нам конец веревки и втащил нас на камни. Нашу лодку он зацепил багром и велел подручному ввести в гавань. Сторож сказал следовать за ним на маяк. Он уложил нас на койку. Прикрыл одеялом и сел составлять протокол о случившемся. Я был поражен храбростью своего товарища.
