Не знаю, как пишутся такие сочинения. Не знаю, что имеется в виду под аргументами. Последовала золотому правилу «не знаешь, что написать — вставь цитату из Ремарка». Если неправильно построено или вообще не о том — напиши, попробую исправить. Чем условия жизни лучше — тем меньше мы чувствуем себя «живыми» . Равнодушие, пожалуй, куда страшнее открытой ненависти. Ненависть означает борьбу. Проявления ненависти со стороны окружающих вынуждают тех, на кого она направлена, нападать и защищаться. Пусть это чувство разрушительно, пусть оно причиняет страдание и тем, кто его испытывает, и окружающим, но неизмено одно: ненависть рождается лишь в душе, способной страдать и чувствовать боль. А что же равнодушие? Как оно появляется, как захватывает души людей, укореняясь в них и распространяясь, словно болезнь? И есть ли способ спастись от этой чумы? Автор не зря вспомнил фронтовое время. Не зря заметил, что исключено было тогда пройти мимо раненого, не оказав ему помощи. В чем причина такого поведения? Ответ напрашивается сам собой. В условиях, когда твоя жизнь под угрозой буквально каждую секунду, когда даже в короткие часы отдыха ты не чувствуешь себя в безопасности, помощь товарища представляется куда более значимой, чем в мирной жизни, где, в большинстве случаев, можно справиться и самостоятельно. Здесь можно увидеть и эгоистичные мотивы — сегодня я помог тебе, а кто-нибудь другой поможет мне завтра. Здесь можно увидеть и патриотизм (а может, просто животный инстинкт) — в военных условиях бойцы нередко начинаю делить мир на «своих» и «чужих», забывая старые обиды и прошлые убеждения, уже не замечая недостатков товарищей. Неизменно помогают «своим» даже в мелочах, проявляют заботу, и, при этом, испытывают искреннюю ненависть к «чужим», независимо от того, вражеский солдат перед ними, женщина или ребенок.э.м. ремарк писал об этом так: «В глухую полночь сидим мы лицом к лицу. Кат и я, два солдата взаношенных куртках, и жарим гуся. Мы почти не разговариваем, но проявляемдруг к другу столько самой нежной заботливости, что, пожалуй, на это вряд лиспособны даже влюбленные. Мы два человеческих существа, две крошечныеискорки жизни, а вокруг нас ночь и заколдованная черта смерти. Мы сидим уэтой черты, под вечной угрозой, но под временной защитой. С наших рук капаетжир, наши сердца так близки друг к другу, и в этот час в них происходит тоже, что и вокруг нас: в свете неяркого огня от сердца к сердцу идуттрепетные отблески и тени чувств. Что он знает обо мне? Что я о нем знаю? Раньше у нас не было бы ни одной сходной мысли, — теперь мы сидим передгусем, и один ощущает присутствие другого, и один так близок другому, чтонам не хочется об этом говорить." Но есть у этой заботы, у этого бесконечного желания помочь и еще одна причина, куда более весомая, чем животный инстинкт самосохранения, куда более важная, чем стадное чувство принадлежности к толпе. Лишь перед лицом смерти человек начинает ощущать всю полноту жизни. Жизни — как некоего удивительного дара, во всем многообразии эмоций, в желании чувствовать, страдать, любить, отдавать душевное тепло. Во время блокады Ленинграда измученные, едва живые от голода люди посещали театры, библиотеки и музеи. Актеры, едва держась на ногах, играли свои роли, забывая о мучительном настоящем. Самые худшие, низкие качества людей в условиях войны проявлялись особенно остро — малодушие, ненависть, страх. Но и любовь, братство, сострадание перед лицом смерти переставали быть просто словами. А что же равнодушие? Неужели людям необходимо пройти через ужасы войны, через боль, смерть, худшее, что может случиться — чтобы ощутить сострадание? Чтобы помочь ближнему? Страх бессмысленности собственного существования — вот что парализует волю людей, вот что скрывается за бездействием, порою даже беспомощностью тех, кто, вроде бы, и хочет помочь, но не предпринимает к этому никаких усилий. И дело тут не в угрозе жизни как таковой — нет, людям не нужен настолько страшный «стимул». Но отсутствие цели в жизни заставляет все острее ощущать собственную ненужность, бесполезность. Пытаясь скрыться от этого ощущения, люди уходят в свой тесный мирок, замыкаясь на мелких повседневных заботах, на собственных нуждах, и, в лучшем случае, нуждах своей семьи. Стараются быстрее прогнать чувство вины, в очередной раз упуская возможность помочь кому-то, и, в результате, ощущают еще больший страх, все сильнее погружаясь в апатию и беспомощность. Равнодушие к окружающим — только следствие той внутренней пустоты, которая охватывает человека, не имеющего в жизни никакой цели. И потому борьба с равнодушием — в своем сердце, как и в чужом, должна начинаться только с поисков возможностей почувствовать себя «живым». С поисков собственных интересов, с поисков цели в жизни. Только тот, кто способен помочь себе самому, сможет помочь окружающим.
