Кругом с тоской глубокоюПлывут в страну далекуюСедые облака. А по двору метелицаКовром шелковым стелется, Но больно холодна. Воробышки игривые, Как детки сиротливые, Прижались у окна. Озябли пташки малые, Голодные, усталые, И жмутся поплотней. А вьюга с ревом бешенымСтучит по ставням свешеннымИ злится все сильней. И дремлют пташки нежныеПод эти вихри снежныеУ мерзлого окна. И снится им прекрасная, В улыбках солнца яснаяКрасавица весна. Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталосьТвоих волос стеклянный дымИ глаз осенняя усталость. О возраст осени! Он мнеДороже юности и лета. Ты стала нравиться вдвойнеВоображению поэта. Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванстваБестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством. Пора расстаться с озорнойИ непокорною отвагой. Уж сердце напилось иной, Кровь отрезвляющею брагой. И мне в окошко постучалСентябрь багряной веткой ивы, Чтоб я готов был и встречалЕго приход неприхотливый. Теперь со многим я мирюсьБез принужденья, без утраты. Иною кажется мне Русь, Иными — кладбища и хаты. Прозрачно я смотрю вокругИ вижу, там ли, здесь ли, где-то ль, Что ты одна, сестра и друг, Могла быть спутницей поэта. Что я одной тебе бы мог, Воспитываясь в постоянстве, Пропеть о сумерках дорогИ уходящем хулиганстве.
