Архангельск разнообразен и контрастен. Он стар, но по существу строиться начинает только сейчас. Есть города, для которых все в прошлом. У Архангельска — все в будущем. Можно пойти по любому переулку и через двести метров очутиться как бы в глубокой провинции и в прошлом веке. Деревянные тротуары, между досок лезет трава, возле ступенек крылец цветут одуванчики, заборы заваливаются внутрь или наружу. Дома — одноэтажные и двухэтажные, с высокими крышами, с наружными лестницами, напоминающими трапы. И в этих домах, в их фигурных башенках со шпилями, с петушками, в их антресолях, в маленьких окошечках есть что-то милое, давно забытое. А во дворах — трава, и колодцы, и старые ивы, и мостики, и сараи. Можно сидеть в белую ночь на таком дворике под ивой за врытым в землю старым столом, пить чай из самовара, и о внешней шумной жизни напоминать вам будут разве что гудки пароходов на реке да звук садящихся и взлетающих за Двиной самолетов. Можно выйти поздним вечером к Двине у центра города, и тогда поражаешься сиреневому цвету огромной массы воды, обилию света, нисходящему на город с океана, и всему северному горизонту. Это перед глазами. А за спиной — пространство площадей и скверов, фронтоны каменных громад с колоннами, здания почтамта, пароходства, театра — все как бы незавершенное, как бы остановившееся на минуту,— начало, истоки какого-то невиданного ансамбля, который когда-нибудь будет закончен. Но лучше всего смотреть па Архангельск днем со стороны Двины. Четыре часа ездили мы на катере по Двине. Мы увидели титанические шевеления портовых кранов, мы увидели океанские суда с красными ватерлиниями, стоявшие под погрузкой. Мы пошли мимо Арктического причала, который громоздился грузами для всего побережья Белого моря и Ледовитого океана, для всех становищ, сел, факторий, радиостанций, маяков, зимовок и на котором было упаковано и готово в далекий путь все — от каких-нибудь пяти килограммов пороха для промыслового охотника в верховьях Енисея до тракторов и локомобилей. Таким предстал для нас Архангельск, и это было его главное, основное лицо, это была панорама города, который начинает жить и у которого все впереди.
