Принципы их поведения немало обусловлены представлениями о добре и красоте. Есть в драме и еще один тип характеров. В чем-то близки друг к другу Бубнов, Сатин, Барон. Они смирились с положением «босяков», откровенно занимаются шулерством, цинично издеваются над несчастьями и чудачеством ближних, равнодушны к преступлениям. И одновременно — верно и глубоко судят о жизни и о человеке. Проницательностью, смелостью суждений и какой-то затаенной, выраженной чаще в песне тоской по воле и правде дороги эти персонажи автору. Природный ум, обреченный на бездействие, — вот противоречие их исходной позиции. Но вовсе не конечной! Мироощущение Сатина (в меньшей степени Барона, Бубнова) имеет свое развитие. Первое действие «На дне», где, как уже говорилось, каждый персонаж высказывается, не обращая внимания на других, позволяет понять их склонность и «расстановку» в подвале Костылева. Серьезные изменения внутреннего состояния действующих лиц драмы начинаются с появлением в конце этого акта Луки. Почему? Ответ на вопрос скрывается в незаурядной и сложной натуре нового участника событий. На восхищение Анны его добротой Лука говорит о себе: «Мяли много, оттого и мягок». Тяжелый жизненный опыт, бесприютные скитания Луки обусловили основные черты его психологии. Среди них — острый интерес к людям. «Понять хочется дела человеческие» — определяет свое главное желание Лука. Он, действи- 463 тельно, очень скоро понимает всех обитателей ночлежки и каждого в отдельности. Оценки старика точны, остроумны, образны. Но его влекут новые загадки самого широкого свойства. Собравшись в «хохлы», Лука размышляет: «Слыхал я, — открыли там новую веру… поглядеть надо… да! … Все ищут люди, все хотят как лучше… дай им, господи, терпения! » Лука стремится постичь человеческую природу. На этом нелегком пути он приходит к ряду мудрых наблюдений. «Есть — люди, а есть иные — «человеки», то есть «есть земля неудобная для посева… и есть урожайная земля… что ни посеешь на ней — родит» , — смело говорит Лука Костылеву, чем вызывает естественный гнев кровопийцы-хозяина. Но в целом представление Луки о достижениях человечества оптимистичное: «Люди-то? Они — найдуй Кто ищет — найдет… Кто хочет крепко — найдет! < Они — придумают! Помогать только надо им, девонька… уважать надо» , — уверенно откликается старик на мечту Наташи о будущем. Сам Лука будто внимателен к бедам и страданиям Анны, Насти, Наташи, Актера, Пепла, Клеща и др. Удивительно ли, что к страннику тянутся жители костылевского подвала! Лука кажется им единственным защитником несчастных. Есть между тем во взглядах Луки глубокое противоречие. Он как-то сказал Сатину: «… для лучшего люди живут, милачок! Вот, скажем, живут столяры и все — хлам-народ… И вот от них рождается столяр… такой столяр, какого подобного и не видала земля. Всему он столярному делу свой облик дает… и сразу дело на двадцать лет вперед двигается… Всяк думает, что он для себя проживает, ан выходит, что для лучшего человека живут! » На основе такого убеждения — все образуется само собой — рождается пассивное ожидание Луки. Отсюда — особое отношение к окружающим, особый тип его поведения. Старика не занимают перспективы роста отдельной личности, он склонен принять любой вариант ее проявлений: «Всяко живет человек… как сердце налажено, так и живет… сегодня — добрый, завтра — злой». И вера в высшее начало, с точки зрения Луки, не обязательна: «Коли веришь — есть; не веришь — нет… Во что веришь, то и есть». Открывается возможность «приспособиться» к жизни, не замечать ее подлинных сложностей, запросов и собственных ошибок: «Она, правда- то, — не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь… » И Лука приспосабливается. При появлении в ночлежке он рекомендует себя так: «Мне все равно! Я и жуликов уважаю, по- моему, ни одна блоха — не плоха: все — черненькие, все — прыгают… так-то.
