А на самом деле Мари потому не отходила от стола с подарками, что толькосейчас заметила что-то, чего раньше не видела: когда выступили гусарыФрица, до того стоявшие в строю у самой елки, очутился на видузамечательный человечек. Он вел себя тихо и скромно, словно спокойноожидая, когда дойдет очередь и до него. Правда, он был не оченьскладный: чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонкихножках, да и голова тоже как будто великовата. Зато по щегольской одеждесразу было видно, что это человек благовоспитанный и со вкусом. На нембыл очень красивый блестящий фиолетовый гусарский доломан, весь впуговичках и позументах, такие же рейтузы и столь щегольские сапожки, что едва ли доводилось носить подобные и офицерам, а тем паче студентам; они сидели на субтильных ножках так ловко, будто были на нихнарисованы. Конечно, нелепо было, что при таком костюме он прицепил наспину узкий неуклюжий плащ, словно выкроенный из дерева, а на головунахлобучил шапчонку рудокопа, но Мари подумала: «Ведь крестныйДроссельмейер тоже ходит в прескверном рединготе и в смешном колпаке, ноэто не мешает ему быть милым, дорогим крестным». Кроме того, Марипришла к заключению, что крестный, будь он даже таким же щеголем, какчеловечек, все же никогда не сравняется с ним по миловидности. Внимательно вглядываясь в славного человечка, который полюбился ей спервого же взгляда, Мари заметила, каким добродушием светилось его лицо. Зеленоватые навыкате глаза смотрели приветливо и доброжелательно. Человечку очень шла тщательно завитая борода из белой бумажной штопки, окаймлявшая подбородок, — ведь так заметнее выступала ласковая улыбка наего алых губах.
