Pushkin could not be more Nazionale and at the same time understandable for foreigners. He rarely counterfeited by the vernacular Russian songs, he expresses his thought as she appears in his mind. Like all great poets, he is always up to the reader: it grows, it becomes gloomy, menacing, tragic, his verse roars like the sea, like a forest, agitated by a storm, but at the same time it is clear, bright, shiny, eager pleasure, emotional disturbances. Everywhere Russian poet is real — there is nothing morbid, nothing of that exaggerated psychological pathology, from the abstract of Christian spiritualism, which are so common in German poets. His muse — not pale creature with frustrated nerves, wrapped in a shroud, it is — hot woman, surrounded by a halo of health, too rich true feelings to seek imaginary, quite unfortunate not to invent artificial adversity._____________________________ Пушкин как нельзя более национален и в то же время понятен для иностранцев. Он редко подделывается под народный язык русских песен, он выражает свою мысль такой, какой она возникает у него в уме. Как все великие поэты, он всегда на уровне своего читателя: он растет, становится мрачен, грозен, трагичен; его стих шумит, как море, как лес, волнуемый бурею, но в то же время он ясен, светел, сверкающ, жаждет наслаждений, душевных волнений. Везде русский поэт реален, — в нем нет ничего болезненного, ничего из той преувеличенной психологической патологии, из того абстрактного христианского спиритуализма, которые так часто встречаются у немецких поэтов. Его муза — не бледное существо, с расстроенными нервами, закутанное в саван, это — женщина горячая, окруженная ореолом здоровья, слишком богатая истинными чувствами, чтобы искать воображаемых, достаточно несчастная, чтобы не выдумывать несчастья искусственные.______________________________вот соченения по нему можно сделать монолог или рассказать этот текст.
